Оно не отпускает!
В очередной раз Ралка крепко возлюбила малопопулярную в народе вещь. Хотя казалось бы...тут тебе и Азия, и приключения, и пираты, и все что хочешь. Но нет, не судьба. Искала-искала, ни единой путней рецензии не нашла. Я и сама отрецензировать не в состоянии, потому что впечатления прорываются только визгами, писками, и чисто анимешными пантомимами.
Так вот, имею наглость порекомендовать заинтересованным людям роман Д. Клавелла "Тай-пен", есть в электронном виде, есть нонче во всех книжных в толстом и бумажном виде.
Что в том романе хорошего?
Стык двух цивилизаций) Европа продолжает еще со времен крестовых походов метать пассионариев, как рыба икру, и заботится о них точно так же - никак. А поскольку вся Европа уже поделена, люди, у которых явный перебор жизненных сил, бегут туда, где еще не сняты пенки. Например в Китай, где много-много обкурившихся опиума китайцев и серебра.
И вот китайцы приучают "вонючих и невоспитанных лаоваев" не жрать руками, чистить зубы, тем временем аккуратненько копипиздя их парусники. А европейцы плодят бастардов, торгуют и приобщают к христианству "кривоногих желтокожих обезьян"
Приобщают например так:-- Ты хочешь, чтобы я стала христианкой? Тогда я христианка, -- радостно объявила она ему в тот раз.
-- Но все это не так просто, Мэй-мэй. Ты должна верить.
-- Ну конечно. Я верю во все, во что ты хочешь, чтобы я верила. Есть только один Бог. Христианский варварский Бог. Новый Бог.
-- Это не варварский Бог и не новый Бог.
-- Ваш Господи Иисусе не был китайцем, хейа? Значит он варвар. И почему ты мне говоришь, что этот Бог Иисус не новый, когда он еще не родился всего две тысячи лет назад, хейа? Это очень даже сильно новый. Ай-йа, нашим богам пять, десять тысяч лет.
Струан не нашелся, что ответить, потому что, хотя он и был христианином, ходил в церковь, иногда молился и читал Библию, как ее читает большинство людей, простых людей, он не обладал ни знаниями, ни навыками, чтобы обучить ее своей вере. Поэтому он пригласил Вольфганга Маусса, чтобы
тот пересказал ей Евангелие на мандаринском наречии. Но уже после того, как Маусс обучил и окрестил ее, Струан обнаружил, что она по-прежнему ходит в китайский храм.
-- Но зачем гуда ходить? Ведь это означает, что ты снова стала язычницей. Ты поклоняешься идолам.
-- Но что же такое вырезанный из дерева Господи Иисусе на кресте в церкви, как не идол? Или сам крест? Разве это все равно не идол?
-- Это не одно и то же.
-- Будда в храме -- только символ Будды. Я не поклоняюсь идолу, дружок. Я китаянка. Китайцы ведь не поклоняются идолам, только идее, заключенной в
статую. Мы, китайцы, не такие глупые. Мы уж-жасно умные в этих божеских вещах. И как. я так узнаю, что Господи Иисусе, который был варваром, любит китайцев, хейа?
-- Нельзя говорить такие вещи! Это богохульство. Вольфганг ведь все объяснил тебе про Евангелие за эти месяцы. Конечно же, Иисус любит всех людей одинаково.
-- Зачем же тогда христианские мужчины-священники, которые носят длинные юбки и не имеют женщинов, говорят, что другие христианские
священники, которые одеваются, как мужчины, и плодят много детей, сумасшедшие, хейа? Масса Маусс на днях говорил, что было много воинов и
много убийств. Эй-йа, дьяволы в длинных юбках сжигают на кострах женщин и детей. -- Она решительно покачала головой. -- Лучше нам перемениться сразу,
Тай-Пэн. Давай станем христианами в длинных юбках. Тогда, если они нас победят, нас с тобой не сожгут. Твои добрые христиане, которые не носят юбок, ведь не жгут людей, хейа?
-- Нельзя вот так запросто взять и поменять веру, да еще по такой причине. Католики не правы. Они...
-- А я говорю тебе, Тай-Пэн, что, по-моему, нам нужно сделаться христианами в длинных юбках. И я еще думаю, давай ты будешь изо всех сил ухаживать за своим новым богом Иисусом, а я тоже буду ухаживать за богом Иисусом изо всех сил, и при этом еще за нас обоих присмотрю за нашими настоящими китайскими богами, очень потихоньку. -- Она вновь твердо кивнула и обворожительно улыбнулась. -- Тогда кто бы из них ни оказался самым сильным Богом, он все равно позаботится о нас.
-- Этого нельзя делать. Есть только один Бог. Один!
-- Докажи.
-- Я не могу.
-- Вот видишь. Как может смертный человек доказать Бога, любого бога? Но я христианка, как и ты. Только, к счастью, я еще китаянка, а в этих божеских вещах лучше думать немного по-китайски. Для тебя большой йосс, что я китаянка. Потому что я и за тебя смогу просить китайских богов... Которых,
-- поспешно добавила она, -- конечно же, не существует. -- Она улыбнулась.
-- Разве это не чудесно?
-- Нет.
-- Да. Ясно, что, если бы у меня был выбор, которого у меня нет, потому что есть только один Бог, я бы выбрала китайских богов. Они не хотят, чтобы те, кто их почитает, убивали других богов или умертвляли всех, кто им не поклоняется. -- Опять она торопливо добавила: -- Но христианский варварский Бог, который один и единственный Бог, кажется мне, бедной простой женщине, оч-чень кровожадным и поладить с ним трудно, но, конечно, я верю в него. Вот, -- выразительно закончила она.
-- Ничего не "вот".
-- Я вообще думаю, что ваш рай -- чертовски странное место, Тай-Пэн. Все летают туда-сюда, как птицы, и у всех бороды. А в раю занимаются любовью?
-- Не знаю.
-- Если мы не сможем там заниматься любовью, я в этот твой рай не собираюсь. Нет, нет и нет, абсолютно. Истинный Бог или не истинный Бог. Потому что тогда это было бы очень плохое место. Я должна знать наперед, прежде чем мы пойдем туда. Да, да, да, обязательно. И еще одно, Тай-Пэн.
Почему один истинный Бог, который поэтому фантастически умный, говорит, чтобы была только одна жена, хейа, когда это ужасная глупость? И если ты христианин, почему мы как муж и жена, когда у тебя уже есть жена? Прелюбодейственность, а? Очень плохо. Почему ты нарушаешь столь многие из Десяти Заповедников, хейа, и при этом оч-чень хорошо спокойно называешь себя христианином?
-- Видишь ли, Мэй-мэй, некоторые из нас -- грешники и люди слабые. Господь наш Иисус простит нас, некоторых из нас. Он обещал простить, если мы раскаемся.
-- Я бы не простила, -- твердо заявила она. -- Особенно если бы была Самым Единственным Богом. Нет, нет и нет. И еще, Тай-Пэн. Как может Бог быть "троицей" и при этом иметь первого сына, который тоже Бог, который был рожден от живой женщины без помощи живого мужчины, которая потом стала
Божьей Матерью? Вот этого я никак не пойму. Только не думай, Тай-Пэн: я такая же христианка, как все, клянусь Богом. Хейа?
У них было много таких бесед, и всякий раз он оказывался втянутым в спор, не имевший ни конца, ни начала. Он знал только, что есть один единственный Бог, истинный Бог, и убеждался, что Мэй-мэй никогда этого не поймет. В те дни он надеялся, что, может быть, в свое время Он сам откроет ей Себя...
-- Пожалуйста, Тай-Пэн, -- повторила Мэй-мэй. -- От одного маленького притворства никому не станет хуже. Я уже помолилась Единственному Богу. Не забывай, что мы сейчас в Китае, и эта река -- китайская.
-- Но и пользы от этого никакой.
-- Знаю. О да, Тай-Пэн, я знаю абсолютно. Но ведь я всего лишь двухлетняя христианка, поэтому ты и Бог должны быть терпеливы со мной. Он простит меня, -- торжествующе закончила она.
-- Ну хорошо, -- согласился Струан.
Мэй-мэй спустилась вниз. Когда она вернулась, ее лицо и руки были чисто вымыты, а волосы заплетены. В руках она держала серебряный слиток, обернутый в бумагу. На бумаге были написаны китайские иероглифы.
-- Это ты написала эти иероглифы?
-- Да. Я отыскала внизу перо и тушь. Я написала здесь молитву морскому богу.
-- О чем в ней говорится?
-- "О великий, мудрый и могучий Морской Бог, в благодарность за этот неимоверно огромный дар -- почти сто тэйлов серебра -- пожалуйста, доставь нас целыми и невредимыми на варварский корабль под названием "Китайское Облако", принадлежащий моему варвару, а оттуда -- на остров Гонконг, который варвары украли у нас."
-- Мне не очень понравилась эта молитва. -- сказал Струан. -- В конце концов, девочка, это мое серебро, и мне не доставляет удовольствия, когда меня называют варваром.
-- Это вежливая молитва, и она говорит правду. Это китайский морской бог. Для китайца ты варвар. Крайне важно говорить в молитвах правду. -- Она осторожно спустилась по наклонной палубе к левому борту и, с большим трудом удерживая тяжелый, завернутый в бумагу слиток на вытянутых руках, закрыла глаза и нараспев прочла написанное ею. Затем, по-прежнему не открывая глаз, она аккуратно развернула серебряный брусок, уронила бумагу в воду и быстрым движением спрятала серебро в складках своей куртки. Открыв глаза, она увидела, что волна от лорки увлекает бумажный лист в глубину.
Крепко сжимая слиток, Мэй-мэй радостно вскарабкалась назад.
-- Ну вот, теперь мы можем отдохнуть.
-- Клянусь Господом, это обман -- взорвался Струан.
-- Что?
-- Ты не бросила серебро за борт.
-- Чш-ш-ш-ш! Не так громко! Ты все испортишь! -- Потом она зашептала: -- Конечно, нет. По-твоему, я совсем дура?
-- Я думал, ты хотела сделать подношение.
-- Я только что его и сделала, -- прошептала она, озадаченно глядя на Струана. -- Ты же не думаешь, что я на самом деле способна бросить столько серебра в реку, ведь правда? Кровь Христова, я что, паршивая собака? Или сумасшедшая?
-- Тогда зачем было затевать все...
-- Ш-ш-ш-ш! -- настойчиво шикнула на него Мэй-мэй. -- Не так громко. Морской бог может тебя услышать.
-- Но зачем притворяться, что ты роняешь серебро за борт? Это не подношение.
-- Как перед Богом, Тай-Пэн, я тебя совсем не понимаю. Зачем богам может понадобиться настоящее серебро, хейа? Для чего они станут его использовать? Чтобы покупать настоящую одежду и настоящую еду? Боги есть боги, а китайцы -- китайцы. Я сделала подношение и сберегла твое серебро. Как перед Богом клянусь, варвары -- странный народ.Или так: Левый гальюн оказался занят двумя матросами, поэтому он осторожно перебрался через борт в правый. Уцепившись за веревки, он с большим трудом спустил штаны и опасливо присел над сеткой.
Подошел молодой рыжеволосый матрос, ловко перемахнул через фальшборт в гальюн и снял штаны. Он был босиком и, присев, не стал держаться за веревки.
- С чудесным вас утречком, сэр, - поприветствовал он Кулума.
- И тебя также, - ответил Кулум, угрюмо держась за веревки.
Матрос управился быстро. Он потянулся вперед к фальшборту, взял из коробки квадратик газетной бумаги и подтерся, потом аккуратно бросил бумагу вниз и подвязал штаны на поясе.
- Что это ты делаешь? - спросил Кулум.
- Что? А, вы это про бумагу, сэр-р? Разрази меня гром, если я знаю, сэр. Это вроде как приказ Тай-Пэна. Вытирай задницу бумагой или лишишься платы за два месяца и проси дишь десять суток в чертовом карцере. - Матрос рассмеялся - Тай-Пэн горазд на всякие шутки, прошу прощения, сэр. Но это его корабль, так что если сказано вытирать задницу, мы ее и вытираем. - Он легко спрыгнул на палубу, окунул руки в ведро с морской водой и поплескал ее себе на ноги. - Руки чертовы тоже мой, клянусь Богом, и ноги тоже, или отправляйся в карцер! Прямо чудно все это. Ни дать, ни взять сума... прошу прощения, сэр-р. Но вы только подумайте: руки чертовы мой, чертову задницу вытирай, каждую чертову неделю мойся целиком и каждую чертову неделю меняй одежду - не жисть, а прямо мука, провалиться мне на этом месте.
- Как же мука, черта с два, - откликнулся другой матрос, он жевал табак, облокотившись на фальшборт. - Плату получаешь звонкой монетой? И всегда, черт побери, в срок, клянусь Господом! Жратва что у твоего принца за столом? Да еще призовые деньги. Какого же рожна тебе еще надобно, Чарли? - Потом обратился к Кулуму: --Уж не знаю, как Тай-Пэн это делает, сэр, да только на его кораблях болезней и цинги меньше, чем на любом другом, сколько их тут ни плавает. - Он выпустил изо рта на ветер длинную струю черной от табака слюны. - Так что я свою задницу вытираю и всем при этом доволен. Прошу прощения, сэр, на вашем месте, сэр, я сделал бы то же самое. Тай-Пэн страх как любит, когда его приказы выполняются!
- Взять рифы на брамселях и бом-брамселях, - прокричал с юта капитан Орлов неожиданно мощным для такого маленького человечка голосом.
Моряки ловко отдали Кулуму честь и присоединились к тем, кто уже карабкался наверх к парусам.
Кулум воспользовался бумагой, вымыл руки и спустился вниз к отцу и дяде, где стал ждать подходящего момента, чтобы вступить в разговор.
- Какой смысл в том, чтобы пользоваться бумагой?
- А? - Струан удивленно поднял брови.
- В гальюне. Подтирайся бумагой или десять суток в карцере.
- А, вон что. Забыл сказать тебе, сынок. Китайцы полагают, что между испражнениями и болезнью существует какая-то связь.
- Это смешно, - фыркнул Кулум.
- Китайцы так не думают. И я тоже. - Струан повернулся к Роббу: - Я пробую это уже три месяца на "Китайском Облаке". Больных стало меньше.
- Даже по сравнению с "Грозовым Облаком"?
- Да.
- Это совпадение, - покачал головой Кулум. Робб хмыкнул.
- На наших кораблях ты обнаружишь много совпадений, Кулум. Прошло лишь пятьдесят с небольшим лет с тех пор, как капитан Кук открыл, что лимоны и свежие овощи излечивают цингу. Может быть, испражнения действительно как-то связаны с болезнями.
- Когда ты мылся в ванне последний раз, Кулум? - спросил Струан.
- Не знаю... месяц... нет, вспомнил. Капитан Перри на "Грозовом Облаке" настоял, чтобы раз в неделю я мылся вместе с командой. Я тогда едва не умер от холода. Почему ты спрашиваешь?
- Когда ты в последний раз стирал свою одежду? Кулум недоуменно заморгал, глядя на отца, потом опустил глаза на свои плотные штаны из коричневой шерсти и сюртук:
- Да никогда не стирал! Зачем ее нужно стирать? Глаза Струана сверкнули:
- Отныне, на берегу или в море, ты будешь мыться целиком раз в неделю. Будешь пользоваться бумагой и мыть руки. Раз в неделю будешь отдавать свою одежду в стирку. Воду пить не будешь, только чай. И каждый день станешь чистить зубы.
- Зачем? Не пить воды? Это безумие. Стирать одежду? Господи, да ведь она от этого сядет, покрой испортится, и Бог еще знает что!
- Все это ты будешь делать. Это Восток. Ты нужен мне живым. Сильным. И здоровым.
- Я не стану. Я не ребенок и не один из твоих матросов!
- Тебе лучше послушаться отца, - сказал Робб. - Я тоже противился ему. Всем его нововведениям. Пока он не доказал мне, что они срабатывают. Как и почему, не знает никто. Но там, где люди мерли, как мухи, мы остались здоровыми.
- А вот и нет, - возразил Кулум. - Вы сами говорили мне, что постоянно болеете.
- Да. Но этой болезни уже много лет. Я так и не поверил твоему отцу про воду и продолжал пить ее. Теперь мой живот кровит и всегда будет кровить. Мне уже с этим ничего не поделать, слишком поздно, но, клянусь Богом, я жалею, что не попробовал. Может быть, эта гниль и не забралась бы ко мне внутрь. Дирк никогда не пьет воду. Только чай.
- Это то, что делают все китайцы, парень.
- Я в это не верю.
- Что ж, пока ты выясняешь, правда это или нет, - резко бросил Струан, - ты будешь подчиняться приказам. Ибо это приказы.
Кулум вскинул подбородок:
- Из-за каких-то варварских обычаев этих язычников-китайцев я должен поменять весь свой образ жизни? Ты это хочешь сказать?
- Я готов учиться у них. Да. Я перепробую все, чтобы сохранить здоровье, и ты будешь делать то же самое, клянусь Богом. Стюард! - рявкнул он.
Дверь распахнулась.
- Да, сэр-р.
- Приготовьте ванну для мистера Кулума. В моей каюте. И чистую одежду.
- Есть, сэр-р.
Струан пересек комнату и встал перед Кулумом. Он обследовал голову сына. - У тебя вши в волосах.
- Я совсем тебя не понимаю! - взорвался Кулум. - Вши есть у всех. Они всегда с нами, нравится нам это или нет. Ты просто почесываешься немного, вот и все.
- У меня нет вшей, нет их и у Робба.
- Тогда вы особенные. Прямо уникальные. - Кулум раздраженно отхлебнул из бокала с шампанским. - Мыться в ванной - значит глупо рисковать здоровьем, все это знают.
- От тебя дурно пахнет, Кулум.
- Ото всех дурно пахнет, - нетерпеливо отмахнулся Кулум. - Зачем же еще мы постоянно таскаем с собой помады? Вонь - просто часть нашей жизни. Вши - это проклятие, ниспосланное людям, о чем тут еще говорить.
- От меня не пахнет, не пахнет от Робба и от членов его семьи, не пахнет ни от одного из моих матросов, и мы самая здоровая компания на всем Востоке. Ты будешь делать то, что от тебя требуют. Вши - это совсем не обязательно, равно как и вонь.
- Тебе надо побывать в Лондоне, отец. Наша столица воняет, как ни один другой город мира. Если люди услышат, что ты проповедуешь насчет вшей и вони, тебя сочтут сумасшедшим.
Отец и сын сверлили друг друга взглядом.
- Ты подчинишься приказу! Ты вымоешься, клянусь Богом, или я заставлю боцмана вымыть тебя. На палубе!
- Соглашайся, Кулум, - вмешался Робб. Он чувствовал растущее раздражение Кулума и слепое упрямство Струана. - В конце концов, какое это имеет значение? Пойди на компромисс. Испробуй это в течение пяти месяцев, а? Если к этому времени ты не почувствуешь себя лучше, вернешься к тому, как жил раньше.
- А если я откажусь?
Струан посмотрел на него с неумолимым видом.
- Я люблю тебя, Кулум, больше своей жизни. Но некоторые вещи ты будешь делать. В противном случае я буду поступать с тобой, как с матросом, ослушавшимся приказа.
- Как это?
- Протащу тебя на веревке за кораблем десять минут и вымою таким образом.
- Вместо того, чтобы сыпать приказами, - обиженно выпалил Кулум, - почему бы тебе иногда просто не сказать "пожалуйста".
Струан рассмеялся в ту же секунду.
- Клянусь Господом, парень, а ведь ты прав. - Он хлопнул Кулума по спине. - Пожалуйста, не будешь ли ты так добр сделать то, о чем я прошу? Клянусь Господом, ты прав. Я буду чаще говорить "пожалуйста". И не беспокойся насчет одежды. У тебя будет лучший портной в Азии. К тому же того, что ты привез с собой, все равно недостаточно. - Струан взглянул на Робба: - Как насчет твоего портного, Робб?Основные действующие лица:
Остров Гонконг
Шотландское семейство Броков, глава которого в сое время устраивал форменную дедовщину ГГ, за что сейчас от него переодически получает. Что-нибудь. Например оплату наличными. Несколькими тоннами серебрянных слитков. То есть гора серебра, которая лежит на берегу, у главы семейства при себе - только жена и дочь, а ГГ ему ни охрану, ни носильщиков, разумеется не предоставляет. Стоит в сторонке, смотрит как Брок носится кругами вокруг выплаченного долго, и ловит кайф.
Шотландское семейство Струанов. Первым делом в нем примечателен сам ГГ, окитаевшийся до такой степеи, что бы ловко есть палочками, торговец, а когда никто не видит - то и пират, и его братец - Робб Струан, по совместительству последнее ралкино увлечение.
Ибо:Струан посмотрел на берег как раз в тот момент, когда солнце появилось над горой и залило неожиданным светом собравшихся там людей: друзей, врагов
-- в обоих случаях соперников. Он повернулся к Роббу:
-- Взгляни-ка на них. Ни дать ни взять дружная компания, вышедшая, чтобы тепло нас встретить. -- Годы, проведенные вдали от родины, не стерли окончательно его шотландского выговора.
Робб Струан коротко хохотнул и еще круче посадил на ухо свою фетровую шляпу.
-- По-моему, они все молятся, чтобы мы сейчас, у них на глазах, пошли ко дну, Дирк.
Роббу было тридцать три. Темные волосы, чисто выбритое лицо с глубоко посаженными глазами, тонкий нос и пышные бакенбарды. Он был одет во все черное, за исключением плаща из темно-зеленого бархата, белой рубашки с оборками и белого галстука. Запонками и пуговицами на рубашке служили рубины.
-- Боже милостивый, да это никак капитан Глессинг? -- спросил он, вглядываясь в собравшихся на берегу.
-- Он самый и есть, -- ответил Струан. -- Я подумал, что именно ему следует зачитать постановление.
-- А что сказал Лонгстафф, когда ты предложил его кандидатуру?
-- "Чес-с-слово, Дирк, ну хорошо, пусть будет он, если вы полагаете это разумным". -- Струан улыбнулся. -- Мы далеко продвинулись с тех пор, как начали, клянусь Господом Богом!
-- Ты продвинулся, Дирк. Когда я сюда приехал, все уже было готово.
-- Ты наш мозг, Робб. Я всего лишь твердая рука.
-- Да, Тай-Пэн, конечно. Всего лишь твердая рука.-- Робб прекрасно понимал, что его сводный брат был тем, кем был -- Тай-Пэном и что в торговом доме "Струан и компания" и во всей Азии Дирк Струан единственный имел право на этот титул.-- Чудесный сегодня денек для поднятия флага, не правда ли?
-- Да.
Робб продолжал наблюдать за братом, когда тот опять повернулся к берегу. Дирк казался ему таким огромным, стоя там, на носу баркаса -- выше
скал и, как они, несокрушимый. Как бы я хотел быть похожим на него, подумал Робб.
Робб участвовал в контрабандном рейсе лишь однажды, вскоре после своего приезда на Восток. На их корабль напали китайские пираты, и Робб едва не лишился рассудка от ужаса. Его до сих пор мучил стыд, хотя Струан и сказал ему тогда: "В этом нет никакой беды, парень. Первый раз в сражении всегда
трудно". Но Робб раз и навсегда понял, что он не боец. Ему не хватало храбрости. Он нашел другие способы помогать брату. Покупал чай, шелка и
опиум. Договаривался о займах и присматривал за серебром. Вникал в современный механизм мировой торговли и финансирования, становившийся день
ото дня все более сложным. Охранял брата, и компанию, и их флот, обеспечивалих безопасность. Продавал чай в Англии. Вел бухгалтерские книги. Словом,
делал все, что позволяет современной компании успешно работать. Да, все этоверно, говорил себе Робб, но без Дирка ты ничто.Оный товарищ мечтает свалить нафиг из Азии, выкупить замок в шотландии, дочерей - замуж, сыновей - в университеты, и читать книги у камина. Благо, накопленные финансы позволяют. Но! У него есть жена, которой сколько не принеси - ей все мало. Этакая старуха из сказки о золотой рыбке, и братец. Который: "Ух ты! Пиратский кораблю втрое крупнее нашего! Это же сколько на нем всякого добра??? На абордаж!", намеревается сам свалить в англию, и там рулить в правительстве, а за себя оставить меньшего брата. Править всеми бандитскими рожами. Соответственно Робб, как видит эти бандитские рожи, готов сквозь доски палубы усочиться обратно в кабинет и там заняться счетами с бухгалтерией, а бандитские рожи ждут не дождутся, когда же у них сменится начальство. Но для Робба все закончится хорошо. Он найдет выход из этой ситуации в быстрой и добровольной смерти от малярии.
И Гордоч Чен. Наполовину шотландец, наполовину китаец. При папе и его круге общения это "мальчик-зайчик", в глаза не смеит смотреть, говорит робко и в словах путается, спотыкается о полы своей одежды. В свободное от папы и его круга общения время - босс якудзы, и вообще еще та гадюка.
Гы) По последним ралкиным копания в интернетах выяснилось, что у Робба был реальный протип - некто Джеймс Матесон, когда забиваем это имя в поисковик, сразу выкатываются ссылки на учебники по экономике и эффективному менеджменту.
Еще очень порадовало понятие: "дать лицо". Примеры:
Наложницу переводят от одного мужчины к другому. За нее даже платят деньги. Но при этом первый мужчина оформляет с ней развод, а второй - свадьбу. Хотя все обо всем знают. И всех положение дел устраивает! Но, "девушке дали лицо".
Жена-китаянка ступила, и слуги это видели. муж в принципе не зол и не расстроен. Но жена извиняется, сильно извиняется. И вот, что бы слуги под дверью не выдумали, будто она вообще никак не интересна супругу - супруг устраивает домашний микро-скандал. Чисто на публику. В конце в приказном порядке отправляя супругу греть ему постель, а дальше мир и благодать продолжаются дальше. "сохранил лицо жене перед слугами".
Заведомо банкрот приходит просить в долг. Ему денег не дадут. Но обставят речь так, словно о банкротстве не знают, и распологают ничтожно малой суммой для такого человечища. И опять же не дадут. Хотя тоже "он знает, что они знают, что он знает", но лицо надо дать!
В общем вот такая вещь, и полное отсутствие единомышленников. Поговорите с Ралкой кто-нибудь об этой книге, а?
-
-
23.08.2010 в 17:41-
-
23.08.2010 в 19:56-
-
23.08.2010 в 21:53-
-
23.08.2010 в 22:14thelib.ru/books/klavell_dzheyms/taypen_roman_o_...
-
-
23.08.2010 в 22:33А вообще ещё недавно в саус парке похожую ситуацию видел, когда детей просвещали на тему христианства, а те задавали банальные вопросы, на которые взрослые не могли ответить
-
-
23.08.2010 в 23:20